Муми-мама сдает позиции
Недавно я спросила своих подруг, на кого из книжных мам они равняются. Почти все мы — это женщины, которые строят свое материнство, что называется, «от противного». У большинства отношения с собственной мамой находятся в интервале от «терпимо» до «невыносимо». Подозреваю, что именно поэтому в нашей среде так популярно кроить свое родительство по публикациям педиатров, психологов и представителей древних традиций. А еще по детским книжкам, где как раз и встречаются симпатичные мамы, на которых хочется походить: «Вот бы мне такую!»/«Вот бы мне стать такой».
В топ вышли английская и скандинавская литература. Держать окно открытым как мама Венди («Питер Пэн»), быть готовой драться за ребенка, как волчица Ракша («Маугли») и Молли Уизли («Гарри Поттер и Дары смерти»), терпеть любые выходки как мама Эмиля («Эмиль из Леннеберги»), поддерживать свободу чада, как Ловиса («Рони, дочь разбойника»), быть тылом, безусловно любить, понимать и принимать («Папа, мама, бабушка, 8 детей и грузовик», «Сага о Форсайтах», «Малыш и Карлсон» и прочая, и прочая) — прямо инструкция для образцовой матери.
Но, конечно, победительница по упоминаниям — Муми-мама. Каждый из назвавших ее респондентов отмечает своё: одни восхищаются ее мудростью, другие — хозяйственностью, третьи — спокойствием. Не ругаться на то, что утопили единственный золотой браслет, и уметь опознавать ребенка даже после колдовства шляпы Волшебника; печь горы оладий и создавать гостеприимный уютный дом, где хорошо всем; воплощать собой семейственность и невозмутимость. Как это может не нравиться? В самом деле, Муми-мама очаровывает, когда смотришь с позиции ребенка. Но как минимум настораживает, когда ты взрослая и выбираешь, на кого равняться.
У большинства приведенных выше книжных мам нет ни работы, ни личной жизни, ни своих интересов. Максимум, на что их хватает: отдохнуть, укрывшись от семейных забот. Чаще всего они хорошо понимают своих детей, но редко ждут ответного понимания. Всегда готовы отойти на второй план. Они редко играют и мало смеются. Это образцовые супруги и домохозяйки. Многих из них я очень люблю, но вынуждена признать: такой образец устарел.
Нам, мамам нынешним, недостаточно опоры на типаж патриархальной жены; хочется ориентироваться на личность, которая сочетает заботу о близких и о себе — ведь именно этого мы хотим в своей жизни, правда, не будучи уверенными, что это возможно. Но в книжках-то пусть сбудется! Чтобы не только тефтельки, но и самореализация. Чтобы вся палитра чувств и не сходился свет клином на детских проблемах. Чтобы жизнь во всей ее полноте для себя и (ладно уж;) ) для ребенка тоже. Чтоб в меру вежливый саботаж общественных ожиданий. Вот именно такая — Мамаша семилетнего Цацики-Цацики Юхансона.
Мои дочери-подростки ценят в ней сочетание детскости и взрослости:
— Детям с ней комфортно, с ней классно играть, но у нее есть и ответственность. Она защищает своего ребенка, помогает ему и беспокоится за него.
— Она веселая и позитивная, не стесняется своего мнения. А еще она умеет шевелить ушами и изображать умирающего лебедя!
Те мои знакомые, кто тоже назвал Мамашу своим ориентиром, подчеркивали ее свободу от чужого мнения, от надрыва, от наносного и неважного.
В отличие от Муми-мамы, Мамаша точно понравится не всем. Героиня Нильсон ходит в черном, густо подводит глаза, играет на бас-гитаре в группе «Мятежники» и сама прозвала себя «Мамашей». Она не умеет готовить, перебивается случайными работами, а выживает благодаря ренте (сдает одну из комнат большой квартиры, доставшейся по наследству). И еще она растит сына одна; он «дитя любви» и никогда не видел отца, ловца каракатиц в Греции. Мамаша устраивает личную жизнь, уезжает на гастроли, требует от директора школы создать совет по борьбе с травлей, помогает Цацики нарисовать открытку с признанием в любви и сочиняет блюз о его безответном чувстве, корит себя, что она плохая мать, ходит на руках, шевеля пальцами ног, и всегда готова остановить репетицию, если сыну нужно с ней поговорить. Уважение, достоинство и справедливость по отношению как к себе, так и к ребенку и ко всем окружающим. Казалось бы, такие стереотипно шведские качества, но ведь они нам с детства знакомые и родные: как будто это Пеппи или Рони перенеслись в наше время и родили детей.
Темы неполных семей, алкоголизма, буллинга, да даже отношения к детским играм голышом могут быть болезненными для кого-то из нас, и многим совсем не хочется видеть их в детской литературе. Мне очень знакомо и понятно это желание отдохнуть от проблем, нырнув в приукрашенный книжный мир.
Серия Нильсон о Цацики не такая. Она для тех моментов, когда вы готовы что-то узнать о людях рядом (или, если вдруг что-то из этого про вас, то чтобы убедиться, что вы не одиноки). Ведь наверняка где-то неподалеку есть дети, у которых два, а может, и три папы, а кто-то предпочитает подольше не идти домой, потому что там слишком несет спиртным, а у кого-то в классе травля, и неясно, что делать, а у кого-то мама влюбилась, а у кого-то — лежит в депрессии. Возможно, есть даже такие, чьи родители играют в ковбоя с могиканиным и поют блюзы. Семья Цацики похожа на реальную. Но благодаря тому, что это детская книжка, есть гарантия: все точно будет хорошо.
Мне далеко до Мамаши. Но я польщена, что мои дочки иногда дают мне это имя. И каждый раз, когда слышу его, стараюсь вспомнить про контакт с собой и с детьми. И про свободу.
P.S.: Несколько лет книги о Цацики можно было найти только в библиотеках, но сейчас издательство «Самокат», наконец, переиздало их. Так что, если кто-то не был знаком с Мамашей, у вас как раз появилась возможность это сделать!
