Почему мы изменяем?
23 апреля стартует новый курс Марины Травковой «Измена: Как пережить бурю» — поддержка для тех, чьи семьи переживают нелегкие времена, и для тех, кто стал третьей стороной треугольника. Интервью с нашим экспертом мы предлагаем вашему вниманию.
❓ Правда ли, что люди по природе своей полигамны, как многие представители животного мира?
Как биологический вид, человек не моногамен. Но давайте сразу оговоримся для любителей оправдывать подобным аргументом связи на стороне: это не значит, что мы не можем быть моногамными по собственному выбору. Большинство из нас живет в серийной моногамии: один партнер на один отрезок жизни. Таким образом, многие из нас за всю жизнь окажутся с двумя-тремя или больше партнерами/партнершами, что уже не подразумевает моногамию в строгом смысле этого слова.
При этом если полигамия свойственна нам «по природе», то такой же «природной» является и стратегия создания устойчивой пары. Эволюционно так проще выращивать потомство, особенно когда это потомство требует длительного ухода и «социального дохаживания».
Резюмируем. Способны ли мы биологически быть неверными? Да. Способны ли мы быть верными ради своих целей, ценностей, вследствие воспитания (что снова подразумевает ценности)? Да. А также мы можем быть социально верными, как, например, лебеди. Они и правда создают одну пару на всю жизнь, но, тем не менее, у них могут случаться сексуальные контакты с другими особями, вне своей пары.
❓ Что сейчас в культурном «мейнстриме»: измены или верность? Как в основном живут пары?
Сейчас доминирующая, главная идея в человеческом обществе — это мононормативность. Идея пары, в которой на двоих свои особые отношения и особые права друг на друга, а все остальные остаются по отношению к ним «извне».
Идея создания устойчивой пары, внутри которой будут осуществляться все твои мечты, восполняться все твои потребности, где два человека совмещают много ролей: они и любовники, и друзья, и родители, и сотоварищи по быту и хозяйству, и партнеры — это то, чего многие хотят и что многие стараются построить. Для нас это ценность. Поэтому бывает невероятно больно, когда такая пара, частью которой мы себя считали, вдруг оказывается «не той», распадается или что-то не получается в ней. Расставание мы переживаем как горе, а измена для многих по силе равна травме. Некоторые специалисты так ее и называют — «травма отвержения», поскольку в моногамных отношениях есть логика «или-или»: считается, что если твой партнер предпочел тебе кого-то, то точно разлюбил или не так уж и любил тебя, отверг, променял.
❓ Как проживается измена?
Поскольку в каждом устойчивом «мы» есть часть каждого из нас, а супружеская или партнерская измена немедленно разрушает это общее «мы», то человек первое время как бы теряет себя. Он (или она) чувствует себя дезориентированным, потерянным, земля уходит из-под ног, многие впадают в «ступор». Внутренний диалог может быть примерно таким: вот еще вчера я думала о себе как о любимой своим мужем женщине, жене Петрова. И вот я узнаю о его неверности и сначала просто даже не понимаю, как же так? Куда уходит моя реальность? Это крайне неприятное ощущение. К тому же, сомнению подвергается наша способность понимать что-то в людях вообще. Многие, кому изменили, думают так: если я с самого начала не разглядел(-а) в этом человеке того или ту, кто меня предаст, как могу я доверять себе? Как я могу думать, что все наши предыдущие годы не были обманом?
Измена лишает не только настоящего и оставляет в неизвестности будущее, она еще и отчасти лишает прошлого. Человек, переживший измену, долго спрашивает себя: «Что вообще из нашей истории было настоящим? Ведь если настоящим было все, измены бы не случилось?»
❓ Если полигамия — часть человеческой природы, почему нам стало нужно эксклюзивное право на партнера? Раньше, видимо, это было связано с вопросами продолжения рода. А сейчас что заставляет нас страдать, когда нам предпочитают кого-то еще или просто нам не хранят верность?
Считается, что человечество прошло путь от промискуитета и проживания группами к связям, которые исключали кровное родство, к патриархальной семье. Последняя появилась, прежде всего, в связи с необходимостью передать нажитое добро, материальные ценности именно своему наследнику. Соответственно, женщины оказались ограничены в правах: по сути, они были чем-то вроде имущества, которое должно было неповрежденным перейти от отца к мужу. Долгое время брак был социальным лифтом: во времена, когда женщина не имела права на образование, работу, отдельное проживание, порой, даже права выходить одной на улицу и права иметь собственное имущество, она могла либо выйти замуж, либо нет, но тогда судьба ее становилась незавидной.
Вплоть до последних лет ста пятидесяти в браке не предполагалось любви, во всяком случае той любви, которой мы ждем от брака или отношений сегодня — романтической и страстной.
Женщин крайне редко спрашивали о том, чего они хотят, и еще меньше их спрашивали о том, как они хотят себя чувствовать внутри брака. Более того, страсть считалась для брака пагубной: она мешала холодно и трезво решать хозяйственные и экономические вопросы.
❓ Как давно мы относимся к измене как к душевной травме?
В конце 19 века вместе с эмансипацией женщин, вместе с правом на труд, образование, собственную зарплату пришла и идея выбора партнера по зову сердца. То есть впервые в долгой человеческой истории женщины стали выбирать сами и опираться для этого на романтические чувства и сексуальное влечение. Появились ожидания: мы стали ждать, что в браке получим от партнера некую идеальную любовь, направленную только на нас и что главное — правильно найти «того самого», своего человека.
При этом, спасибо медицине, мы стали дольше жить. Если в Средневековье внуки и деды в принципе не встречались друг с другом, то мы за свою жизнь в 60–70 лет успеваем построить не одну, а иногда и не две семьи, а больше. Все вместе взятое: завышенные ожидания от брака, длительность жизни, а также никуда не исчезнувшие прежние роли брака (растить потомство, быть партнерами в быту и хозяйстве) — делает современный брак крайне хрупкой конструкцией. Теперь внутри него мы хотим получать все: и дружбу, и признание, и секс, и романтические ухаживания. Брак стал по-настоящему эксклюзивным, чего не бывало раньше: для мужчин всегда существовали бордели или иные «пути отхода», а женщин никто не спрашивал об их желаниях. И теперь, когда мы выбираем партнера сами, этот процесс тоже становится очень личным делом.
❓ То есть измена стала переживаться как душевная травма только в последние 150 лет?
Женщины страдали от измен во все времена, но лет 200 назад женщина воспринимала измену больше как угрозу потери ресурса, ведь если мужчина предпочтет ей другую, не будет заботиться о ней и ее детях — это опасно. Сейчас измена переживается женщиной чаще как личная неспособность выбирать или быть выбранной, как «Что со мной не так?» и «В чем я виновата?». Сейчас измена бьет прямо в идентичность и может вызвать серьезный личностный кризис.
❓ Почему сложно хранить верность в паре? С чем это связано — со свойствами личности, с самим браком, с установленными правилами?
Верность в паре сложно было хранить всегда. Просто раньше это не приносило такой боли и не воспринималось настолько лично. Брак сам по себе многозадачен и противоречив, он создает рамки и ожидания, от которых многим хочется отойти. Что до свойств личности, то есть, конечно, некоторые признаки того, будет ли тот или иной человек хранить вам верность или нет, но в большинстве случаев измена — это не что-то в характере одного человека. Она чаще функциональна и выполняет для пары определенную роль, и — да, не удивляйтесь! — не всегда отрицательную. Каждую измену рассматривать надо, исходя из того, каким был брак. Измена — это нередко тень брака: каков предмет, такова и тень.
❓ Правда ли, что мужчине хранить верность сложнее, чем женщине? Есть ли здесь вообще какая-то гендерная специфика или это больше мифология?
Тут надо учесть: женщины хотят секса не меньше, чем мужчины. Но риски подвергнуться насилию, быть неверно воспринятыми, создать о себе впечатление легкодоступных с вытекающим позором и сплетнями, риски забеременеть и воспитывать ребенка в одиночку всегда были для женщин выше. Поэтому они подходили к выбору внебрачного партнера более тщательно и продуманно, а также тщательнее и лучше скрывали и скрывают измены. Мужчины же, напротив, исходя из гендерной роли склонны афишировать и приукрашать свои «подвиги». К тому же в парах чаще всего существует дисбаланс: и финансовый, и в распределении бытовых обязанностей. Этот дисбаланс по-прежнему делает одних более зависимыми, а других — располагающими большим временем для побочных связей.
❓ Есть ли разница в том, как мужчина и женщина переживают свою измену, или это тоже свойство личности, а не гендера? Какие люди больше требовательны к моногамности отношений, а какие легче переживают риск оказаться не единственным?
Сейчас переживания мужчин и женщин относительно измены выравниваются, особенно в больших городах. Но все еще сохраняется разрыв: для мужчин измена — это про пострадавшую гордость, от измены партнерши страдает их мужественность; а для женщин — это про страх потери кормильца, плюс все, что мы писали о чувстве отверженности. Тревожные и неуверенные в себе люди переживают разрыв более мучительно, но парадоксальным образом именно они же склонны первыми заводить отношения на стороне. В целом, общество все еще склонно считать, что мужчине измену простить можно, а женщине — нельзя, поэтому и мужчины, и женщины за измену осудят женщину, причем нередко её осудят и за измену партнера: «Мол, недоласкала, недокормила, не удержала, была слишком холодна!» и так далее.
Да, теперь измена бьет по самой нашей личности, чего не было раньше. Но она теперь становится и моментом для переосмысления отношений в паре, для некоторых пар — «дефибриллятором»: это болезненный удар, после которого можно снова дышать полной грудью. Измена теперь — это не обязательно про конец отношений. Она может играть роль перепроверки: что с нами было не так? И порой это кризис, после которого отношения становятся лучше.
