«Мы же любим друг друга, зачем нам семейный контракт?»

Прежде всего, что такое семейный контракт?  

Это понятие пришло из семейной психотерапии, под ним понимают комплекс неимущественных договоренностей между супругами по поводу массы вопросов: детей, денег, секса, свободного и общего времени, обязанностей, домашних дел, отношений с родителями супругов… Этот регламент создается, как правило, естественным путем в течение всей жизни пары — путем разговоров, выходов из ситуаций, конкретных поступков и реакций, договоренностей. Несмотря на огромное многообразие возможных контрактов, их все можно объединить в четыре группы, которые образуют четыре базовые модели семьи.

 

Сейчас много говорят о кризисе института семьи, об уходе от патриархального уклада. Традиционная модель семьи утрачивает свои позиции?

Патриархальная модель до сих пор остается самой массовой, в России так уж точно. В свое время я занималась тематикой семейных моделей по всей стране: от Москвы и до Иркутска — и везде патриархальная остается доминирующей. Причем, чем ближе к югу, тем патриархальнее обычаи. Эта модель наиболее привычна и понятна, она, как правило, не оспаривается или оспаривается совсем немного. Что касается остальных моделей, то все они в той или иной мере эгалитарны: свобода, отсутствие иерархии, горизонтальные отношения, сообщество двух независимых людей… Но такие партнерские модели отличаются друг от друга плотностью взаимодействия в семье. На одном полюсе — «Мы принадлежим друг другу», на другом — «Никто не принадлежит никому». И есть еще совсем небольшое количество браков, где муж принадлежит жене. Самый известный такой брак в нашей отечественной культуре — союз старика и старухи из «Сказки о рыбаке и рыбке».

 

То есть разные семейные контракты — это не новшество, они были и раньше?

Разные семейные контракты были всегда. Но еще сто лет назад 90% нашего населения составляли крестьяне, да и в других сословиях модель семьи была такая же, как у крестьян. Статистически это был почти единственный вид контракта. На 95% он состоял из обычая. Сейчас изменения культурной среды позволили другим типам контракта занять свое место, стать более встречающимся явлением. Но тут-то и начинаются сложности.

Например, второй по популярности семейный контракт — романтический, его формула — «Мы принадлежим друг другу». Здесь речь идет о равенстве, горизонтальных отношениях, свободе обоих супругов. Но любой, кто имел дело с управлением чем угодно, знает: управлять иерархической пирамидой легче, чем горизонтальной структурой. А если это еще и матричная структура, то совсем тяжело. Чем меньше власти и иерархии, тем больше надо договариваться, а значит, тем сложнее добиваться равновесия. Во многих патриархальных государствах, например, в Индии, браки, заключенные в традиционном ключе, оказываются прочнее, чем браки по любви. Партнерский брак куда более сложен в управлении.

Люди, вступающие в брак по любви, то есть выбравшие романтическую модель, должны быть очень компетентными супругами: понимать все о себе и о партнере, уметь чувствовать, что именно им не нравится, иметь отличные коммуникативные навыки, развитый эмоциональный интеллект. Они должны быть готовы, что необязательно все пойдет так, как они задумали, и надо будет договариваться по каждому поводу.

Этот брак подстерегает страшная ловушка: часто, выбирая его, партнеры хотят получить преимущества двух моделей — эгалитарной и традиционной. И ничего у них не выходит.

Человечество пока не научилось жить в новых моделях: нужно учиться!

 

Как понять, что семейный контракт заключен? Значит ли это, что супруги садятся за стол и договариваются обо всех нюансах своей совместной жизни?

Иногда договариваются, иногда нет, иногда не говорят даже о самом простом и важном. Возможна и такая ситуация, что мужчина приводит женщину в родительский дом, женится на ней, рожает детей и даже не говорит родителям, как ее зовут. Конечно, родители рано или поздно узнают ее имя, как-то установят контакт, но все это без участия мужа. В его модели поведения все должно было складываться как-то само — и действительно, как-то складывается.

Часть контрактов заключается по умолчанию, с опорой на традицию или стереотип: из серии «Мужчина должен», «Принято, чтобы жена…», «Это не женское дело» и так далее.

В целом, наличие или отсутствие контракта в конкретной семье можно обнаружить «де факто». Если все действуют в согласии с договоренностью, с неким протоколом, при этом все довольны или по крайней мере не говорят о своих недовольствах — контракт присутствует. Даже если его никто ни с кем не заключал. А если в быту, в жизни то и дело возникают ссоры и «терки» по поводу разных мелочей — контракта точно нет. Скажем, семья обедает за общим столом, потом все поднимаются из-за стола и… Если ни у кого не возникает недоумения, нет вопроса, что делать, значит, контракт есть. Убирает всегда мать, или убирают дети, или каждый сам за собой, или дежурный по кухне — все это договоренность. А если возникает вопрос, что и кому делать с грязной посудой, то контракта нет. Должен ли каждый убрать за собой тарелку? Должна ли все тарелки убрать мать? Присоединится ли к ней дочь? Должны ли помогать мужчины? И так далее.

В этом и преимущество семейного контракта: нет повода для ссор и разборок, многие бытовые и иные дела происходят естественно, сами собой.

 

Можем ли мы говорить, что все конфликты и размолвки в семьях возникают из-за отсутствия семейного контракта, то есть принятых всеми условий и договоренностей?

В семейных системах очень много параметров, из-за которых может что-то пойти не так. Сексуальный дисбаланс, финансы, разница в психотипах, или просто два человека находятся на разных стадиях готовности к семейной жизни. Как же был прав Лев Толстой, говоря, что разнообразие неудачных вариантов семейных отношений куда больше, чем удачных! Но когда он писал, что все счастливые семьи похожи, он имел в виду все патриархальные семьи. Тогда не было моды принадлежать или не принадлежать друг другу, мало кто мыслил этими категориями.  

Идея контракта хорошо работает в ситуациях, когда отношения в паре не срастаются из-за борьбы за власть внутри семьи. Есть признаки, которые позволяют специалисту, глядя на семью, понять: пара нашла бы решение проблемы, но для этого надо пойти навстречу друг другу, не бодаться друг с другом за власть, а признать чье-то лидерство — совершенно неважно, кого из них двоих. Но, как показывает жизнь, сейчас очень много пар, в которых тому, чье решение не было принято, от этого больно: «Опять не по-моему случилось, как же так!»   

 

В каких еще случаях паре помогут знания о моделях семьи и о контрактах?

Это знание в первую очередь будет полезно парам, которые составляют представители разных социальных групп, разных регионов, разных возрастов. Короче говоря, те, чьи родители скорее всего были из разных семейных моделей. Еще идея семейного контракта нужна тем, у кого в семье есть хронические споры обо всякой ерунде. Знаете, бывает такое: о чем бы мы ни стали говорить, сразу ругаемся. Очень может быть, что причина этих пустых конфликтов — спор внутренних моделей семьи.

Также рекомендую цикл всем тем, кто согласен, что их отношения описываются формулировкой «поединок своеволий». Тем, кто не понимает, чего от них ждут супруги, свекрови, тести, свояки: вроде ты хорошо справляешься, все делаешь, как надо, а семья супруга в твой адрес постоянно высказывает недовольство. Тем, у кого в семье после рождения детей начались битвы за правильное воспитание.

 

Можно ли оговорить заранее в семейном контракте вопросы, связанные с рождением и воспитанием детей?

Так не получится. Многие аспекты семейной модели существуют в человеке в «спящей» форме и актуализируются только в конкретной ситуации. Часто мы не можем заранее узнать, как будем думать и реагировать, когда станем родителями. И так со многими нерядовыми ситуациями! Например, у нас в традиционных семьях, когда умирает кто-то из членов семьи (например, тесть), заниматься организацией похорон должен ближайший некровный родственник. Например, умер пожилой отец семейства, у него остались взрослый сын и взрослая дочь. Похороны должен организовывать муж дочери, остальные — в ряду скорбящих. Муж дочери должен, во-первых, знать об этой традиции, во-вторых, принимать и признавать ее. Согласитесь, маловероятно, что кто-нибудь из современных молодоженов в возрасте 25 лет, признаваясь друг другу в любви, обсуждает, кто будет хоронить ее отца или менять его бабушке подгузники. В жизни огромное количество важных ситуаций, которые не предугадать.

 

Как же можно узнать такие тонкости, как передается знание о твоей семейной модели?

Модель передается постепенно, по ходу жизни, через образцы поведения, через старших членов семьи и только тогда, когда случай представляется. Бывает, вы сами того не ждете, а в вас просыпается ваша модель, в которой вы росли и которую вам транслировали родители. Обычно это смутное ощущение: ой, что-то идет не так. А почему? Никто не знает и объяснить вам не может.

 

Сейчас множество людей мечтают построить свою семью не по образу и подобию родительской, а строго наоборот. Они планируют никогда не делать так, как делали в их семье. Что тогда происходит с их семейным контрактом?

Это очень сложная и мучительная трансформация. Паттерны поведения из родительской модели семейного контракта — это первое, что нам приходит в голову, первое, что тянет сделать. Простейший выбор, который услужливо подсовывает нам подсознание. Вот женщина, которая решает, что никогда не будет кричать на детей, в неосознанной, опасной ситуации первым делом начинает кричать. Это огромная душевная работа — придумывать и практиковать новое поведение вместо старого. К тому же та модель была хотя бы целостная, а если мы перепридумываем себе семейный контракт, у нас идут метания, творческий поиск, в одном месте мы эгалитарны, в другом пока еще патриархальны…

 

А получается ли вообще современным супругам, родителям уйти от патриархальной семьи?

Могу сказать, что человечество понемногу учится. Учится договариваться, быть на равных, цивилизованно решать свои проблемы. За тридцать лет, что я веду свою практику, перед моими глазами прошли большие изменения. Например, люди постепенно учатся по-человечески разводиться и не вредить при этом детям. Когда разводилось поколение моих родителей, у них не было социальной модели развода, вместо нее была модель смерти. Во время венчания клялись: пока смерть не разлучит нас. Поэтому ушел так ушел, ушел как умер.

Теперь умеют не терять контакта, цивилизованно общаться с детьми после развода. В Латвии и других странах появилась практически массовая традиция: после развода мужчина снимает жилье с детской комнатой. Детям сразу показывают, где они будут жить, пока гостят у папы. Это очень здраво: детей не травмирует мысль, что их бросили, о них забыли и так далее.

Хочу еще предупредить: распадаются всякие браки, любых моделей. Но человечество учится жить при новых обстоятельствах. Уже поэтому стоит знать о новых, актуальных семейных моделях и семейных контрактах, чтобы знать, куда двигаться, если патриархальная модель в вашем сознании мешает быть таким родителем и супругом, каким вы хотели бы стать.

 

С Ирэной Голубой беседовала Александра Чканикова